Чудачка, стоящая внимания - Страница 9


К оглавлению

9

Когда мы вернулись домой, я обнаружила в злополучном кресле старшего Мэрфи. Пока я думала, как это они ухитряются попадать в одно и то же кресло, ведь есть же и другие в доме, он вскочил, подошел ко мне и, улыбаясь, сказал:

– Здравствуй, Лиз.

– Здравствуй, Фрэнк, – ответила я.

– Как ты согласилась на это? – Он уже не улыбался.

Он сказал, что любит меня.

– А ты?

– Нет.

– Так какого черта ты согласилась?

– Он был огорчен и надеется, что я его полюблю, если узнаю.

– Ты уверена, что он не сделает тебе ничего такого?

Я пожала плечами.

– Он мой брат и замечательный парень, но я знаю, как ему трудно будет удержаться, и поэтому я увезу его, – твердо сказал Фрэнк.

– Бесполезно, ты уже увозил.

– Но я все же попытаюсь.

Фрэнк пошел на кухню, где Рэй готовил ужин. Когда через некоторое время я вошла туда, братья по-волчьи, исподлобья смотрели друг на друга. И тишина стояла такая, что ее хотелось чем-нибудь взорвать, поэтому я спросила:

– Ужин готов?

Мои слова привели в действие Рэя, и на столе появился неплохой аппетитный натюрморт.

Я уже думала, что все обойдется, но Фрэнк-таки нашелся и радостно сообщил:

– Лиз, мы забыли о твоем муже, он не допустит, чтобы Рэй жил здесь.

– Он не должен вмешиваться в мою жизнь, мы договорились, – призналась я. Я всегда была правдива в самый неподходящий момент.

– Давно вы знакомы, чтоб так надоесть друг другу? – не унимался Фрэнк.

– С месяц.

– Он что, инвалид или старик?

– Ему тридцать, и он совсем не инвалид.

– Может, идиот?

– Нет, нормальный человек.

– Мне надо его увидеть, он, должно быть, необычный парень.

– Самый заурядный, – заверила я его.

– Тогда я ничего не понимаю, но ты, Рэй, здесь все равно не останешься.

– Я никуда отсюда не уйду, – отрезал Рэй.

Я почувствовала, что если сию минуту что-нибудь не сделаю, то они вцепятся друг в друга. Я кашлянула и решительно, во всяком случае мне бы так хотелось, сказала:

– Фрэнк, я могу постоять за себя, ты это знаешь, и потом я хочу, чтобы Рэй остался здесь.

Выдержать яростный взгляд Фрэнка было нелегко, но мне удалось.

Когда мы подошли к окну, от Фрэнка и его машины остались сизый дым и затихающие вдали звуки. У своего уха я почувствовала дыхание Рэя и его проникновенное:

– Спасибо, Лиз.

Мы молча поужинали и разошлись по своим комнатам.

ГЛАВА 7. РАЗВОД

Китайские церемонии и молчанку я разводила еще примерно месяц, после чего мы перешли на ты и начали понемногу разговаривать.

Я вообще-то молчалива от природы и воспитания, поэтому больше говорил Рэй, помимо этого он готовил, ходил по магазинам, мыл посуду, убирал в доме, порывался стирать мои вещи, я еле отстояла это исконное право за собой, подстригал газоны, сопровождал меня на этюды, выставки, в библиотеки, школу и другие места, куда я выходила, за три месяца нашего совместного существования мне только два раза удалось избавиться от него. Я уже разрешала ему заходить в мою комнату и мастерскую, где он проводил все время, кроме сна. Спал он по-прежнему у себя в комнате. И совершенно перестала его опасаться, и особенно не жалела, что оставила. Вот только зачем? Толком я не знала, но где-то в глубине души смутно маячило некое предерзостное педагогическое намерение пообтесать молодого варвара до состояния, не очень опасного для общества и его отдельных законопослушных граждан.

Из рассказов Рэя отец его рисовался сложной личностью, он был преуспевавшим автогонщиком и дельцом, пока смерть жены, а затем и алкоголь не доконали его. Рэю исполнилось шесть лет, когда у него не осталось никого, кроме брата. Фрэнк сделался главным в семье, заменив ему отца и мать и заодно кормильца, потому что не дал небольшой фирме отца по воздушным и другим перевозкам захиреть без хозяина, ему это было не трудно: он умел лихо управляться со всем, что ездит, плавает и летает.

Рэй обожал Фрэнка, который в свое время наделал немало глупостей и, как всякий младший брат, не смог предать семейные традиции забвению, в чем и преуспел. Братья никогда не ссорились и первый раз попробовали из-за меня. Фрэнк продолжал финансировать Рэя, но за три месяца сам не позвонил ни разу и не приехал. Это делал Рэй.

Как уже говорилось, господь щедро одарил Рэя всем, чем только мог, и это производило сильное, почти удручающее впечатление на нормального человека, заставляя грустно задумываться о собственном несовершенстве. Да, должна сознаться, там, где я сидела час, он справлялся за значительно более короткий несопоставимый срок, да еще повадился читать то же, что и я, но я была рада этой его проснувшейся тяге к изящной словесности, надеясь на ее благотворное влияние.

Но вот живопись его не увлекла, она осталась моей исключительной монополией, хотя он все равно торчал в мастерской все то время, пока я портила очередной холст. Это вначале меня отвлекало, не давало сосредоточиться, но уж слишком он огорчался, когда я отсылала его, и я смирилась. В общем, что ни говори, я привязалась к нему.

Как-то, вернувшись домой, я застала мирно беседующих Нэнси и Рэя. Нэнси вся лучилась, и Рэй очень старался быть любезным и понравиться ей. Нэнси вскочила, поцеловала меня и весело защебетала свои обычные глупости, состоящие из совсем не интересных для меня вещей, как-то: последние скандалы побережья, новое в мире моды, последние достижения медицины в области омоложения и т.д. и т.п.

Наконец, посчитав, что достаточно нас просветила и уже можно, она подхватила меня под руку и уединилась со мной в комнату, где сразу, как только закрыла дверь, спросила без обиняков:

9